Это Харьков, 2014 год, разгар майданного передела. Харьковчане несут российский флаг размером в сотни метров — как символ своей антимайданной ориентации, своего стремления к дружбе с русскими и Россией. Где все эти люди? Их смогли запугать и многих даже вынудили изменить своё мнение. Как такое стало возможным? — Война. Война может заткнуть любую оппозицию, война может выдать власти карт-бланш на любое насилие. Война нужна власти, как воздух, даже слабая власть может решиться на неё, как на последнее средство удержаться на плаву — так и случилось на Украине. Они начали бомбардировки и обстрелы мирных городов под предлогом войны с сотней-другой мужиков, взявшихся за оружие. И харьковчане повелись на это. Это в Харькове ремонтируют и отправляют на Донбасс танки. Почему они повелись? Потому что война — это царство страха.

Это Москва, 2021 год, разгар ковидного передела мира. Уколотые москвичи ходят по QR-кодам, по часовой стрелке по чётным, против часовой — по нечётным. Их смогли запугать. Как? — Война с микробами. Вы слышали, что война — самый прибыльный бизнес-проект? Слышали «Кому война, а кому мать родна»? Так вот, война с микробами, начавшаяся с конца 19 века — это самый прибыльный бизнес-проект, который мы даже не осознаём. Тогда появилась фарминдустрия как таковая, тогда полились деньги в рекламу образа врага (вирусов, бактерий, грибов), тогда заткнули рот любой оппозиции в медицине — деньгами и судами — война же! А оппозиция была — почитайте немецкую книгу «Вирусомания». Там и про оспу, и про полиомиелит, и про СПИД, и про Ковид, и много чего ещё.

Но деньги — это не главное. Главное — подчинение. Подчинение через страх. Кондуктор, заставляющий вас сыграть в нелепую сценку «маска на подбородке», это знает. Он и сам боится — штрафов, вирусов, своего отражения. Все боятся. Как такое стало возможным? Потому что война. Война с микробами. Катя Сугак, ведущая телеграм-канал «Вирусомания» уверена, что нужно бить по лживым основам всей вирусологии как науки, от Пастера и Коха. Иначе они будут манипулировать нами всегда, изобретая всё новые и новые «эпидемии». Люди умирают от болезней из-за разрушенного иммунитета, в том числе разрушенного «лечением», от суррогатов, которыми они травятся под видом еды и питья, возможно, от излучений (не зря в СССР не разрешали использование микроволновок), от всего образа жизни.

Но нужно бить глубже, чем вирусология — по концепции смерти. Как концепция «войны с невидимым врагом-вирусом» рукотворна и используется властью в хвост и в гриву, так и концепция смерти в большинстве её нынешних вариаций заставляет людей совершать чудеса низости и покорности. На что они только не пойдут, при одном намёке на С… М… — «нет! всё! достаточно! я согласен!» Не все, оказавшиеся в концлагере, боялись настолько, чтобы преступить некую черту, стать ниже Человека. Что-то в них было сильнее страха тотального исчезновения. Кто-то из таких узников погиб сразу, кто-то выжил, о ком-то складывают легенды, как о Карбышеве.