Почему вообще люди едут на «МИР Сибири»? Наверное, потому что мы, люди, тянемся друг к другу. Мастера народных ремёсел, исполнители – ищут встречи с единомышленниками, новых знакомств, вдохновения и информации. Люди, напрямую не связанные с народным творчеством, приезжают, чтобы окунуться в возбуждающую атмосферу праздника, впитать в себя энергию лета, улыбок, музыки и красоты. В смысле обмена профессиональным опытом «МИР Сибири» предоставляет уникальные возможности: для участия в музыкальном конкурсе в этом году было отобрано рекордное количество номинантов – 40 ансамблей и исполнителей из 17 регионов страны, для участия в очном этапе мастерового конкурса традиционно приглашены 12 лучших мастеров. География участников – от Санкт-Петербурга до Магадана. Экспертные советы обоих конкурсов в течение года вели кропотливую работу по отбору наиболее интересных и профессиональных мастеров народного творчества. В результате, каждый участник – это целое событие в фольклорном мире, кладезь знаний и тонкий ценитель, и, конечно, находка для журналиста. Правда, скидку нужно сделать на то, что многие участники – ещё дети. За свою 16-летнюю историю фестиваль стал самым детским – 127 юных дарований приехали в Шушенское наряду с именитыми взрослыми коллективами. А вместе с ними – родители и педагоги. Их всегда можно было определить на поляне перед главной сценой – среди расположившихся на травке, ковриках, пледах, раскладных стульчиках и креслах людей вдруг вскакивала какая-нибудь женщина и, прижимая руки к груди, смотрела на сцену, где её чадушко, робея на огромной сцене, бросалось в песню, как в омут с головой. «Ох, как Ева крутится! Как бы не упала!» – мама с замиранием сердца ловит каждое движение дочери. А дочь уже не унять! А вы слышали девичий свист? Я не оговорился – здесь девки свищут так, что только казаки из «Читинской слободы» могут их пересвистеть. С просторечным «девки» я тоже не оговорился – как много раз у скоплений молодёжи в народных костюмах услышишь: «Парни, девки! А ну, давайте станцуем!» И завертит кадриль сибирских, вологодских, уральских, волжских парней и девчонок. Сменяясь, наяривают гармонисты, балалаечники – выдержать темп вечёрки не под силу в одиночку никому. А рядом, особнячком – тувинская молодёжь, хакасы, якуты. Мальчишки друг друга веселят неуклюжей присядкой, пока кто-то смелый не крикнет: «Возьмите нас!» Молоденькие русские девчушки по первости разбегаются, сторонятся незнакомцев, но те, что постарше, со смехом втягивают их в общий танец. Как-то вечером я шёл с интервью по турбазе «Журавлёнок», в которой размещаются номинанты. Из темноты выбежала девушка и потянула меня за руку: «Парней не хватает! Айда в “ручеёк”!» На большой поляне ребята из новосибирской фольклорно-этнографической студии «Круглый год» организовали бесшабашную вечёрку. Хороводы, да такие вычурные, что голову и ноги сломаешь, сменялись игрищами и танцами. Ах, как я жалел, что не было у меня сапог – в кроссовках русские танцы так много теряют: ни тебе притопнуть, ни пристукнуть. Бесполезно зазывала руководительница тувинского хора: «Так-так-так! Мальчики, всё!» – кровь взыграла, и подростков было не увести. Я сам выбрался, уставший, но довольный, далеко за полночь. «Вот так “ручеёк”!» – думал я, снимая абсолютно мокрую футболку. А ребята до первых петухов показывали друг другу игры, и чем дальше, тем небезобиднее. Девушки уже только со стороны наблюдали, как свистят ремни да взлетают руки-ноги. Что тут скажешь: мальчишки – они и в Кызыле, и в Воронеже – мальчишки.

На следующий день образцовый фольклорный ансамбль «Кенгирге» на Обрядовой поляне показывал игры праздника Ойтулааш – традиционных ночных игрищ тувинской молодёжи. Оказалось, мы все играли в похожие игры в детстве, например, «Чинчи чажырар» (спрятать бусинку) – это аналог игры в колечко, есть очень узнаваемые подвижные игры, аналогичные нашим «курочка-сокол» и другим, в которые мы оттаптывали друг другу ноги предыдущей ночью (ох, тяжко мне пришлось без сапог…). Потом «Кенгирге» показывал современные тувинские танцы (национальная хореография этого народа очень молодая и берёт своё начало с 40-х годов XX века, когда Тува вошла в состав СССР). Я смотрел, как играли, сменяясь, молодые музыканты – но не гармонист и балалаечник, а бызаанчист и кенгиргист – на их необычные, красочные костюмы, и ворохнулась мысль: «Как же мы похожи!» Все мы где-то когда-то слышали главный постулат теории заимствований в фольклористике, о том, что у фольклора разных народов могут быть общие корни, общая родина, из которой он мигрирует, преломляясь в толще веков и расстояний. Есть у каждого и смутное доверие к антропологической теории, утверждающей, что сходства фольклора обусловлены тем, что все мы – люди, у нас две руки, две ноги, мы одинаково зябнем от холода и делимся пищей. И вот здесь, на «МИРе Сибири», во всём этом можно убедиться воочию.

Во время одного из выступлений я, помимо своей воли, как сидел, так и вытянулся в струнку и начал подпевать. Звучали липецкие страдания в исполнении Анны Царёвой, школьницы из города Венёв Тульской области, и было в этом необычном пении что-то настолько трогательное, настолько захватывающее… Сидящая впереди женщина оглянулась и смерила меня взглядом. «Что-то я расчувствовался», – подумалось мне. «Это моя дочь, – успокоила меня женщина, – просто интересно, как в людях отзывается. У меня самой слёзы на глаза наворачиваются, когда она поёт». Всё ещё находясь под впечатлением, я выяснил у Аниного преподавателя, Натальи Петровны Кайзер, что это были протяжные страдания села Нижнее Казачье Задонского района Липецкой области. И ещё одна представительница верхне-донского фольклора, Сабина Микаилова из Липецка, врезалась в память пронзительным выступлением в трио с музыкантами из Тывы – Айдашем Барынмаа и Алексеем Ховалыгом. Рычащий каргыраа* сворачивался медведем вокруг трепещущей жар-птицы донской песни, а вокруг – степное марево фиалковых переливов сыгыта*. Это выступление стало, пожалуй, лучшей метафорой для «МИРа Сибири».

* один из стилей тувинского горлового пения

Фестиваль порадовал зрителей ещё несколькими хэдлайнерскими коллаборациями. Ох, и яркими саундами… Группа «Speed Caravan» объединила музыкантов из бывшей Французской колониальной империи: Алжира, Туниса и Франции, группа «KOSMONAVTY» – из Армении, России и Швейцарии. Название группы взято из народной песни, родившейся в одной из российских деревень после полёта Гагарина в космос. В песне рассказывается о наших космонавтах, всех молоденьких и расхорошеньких, которые на советском корабле «полятели дыляко, полятели высоко». Группа запомнилась аутентичным распевным вокалом и яростным скрипичным «чёсом».

В мастеровом конкурсе, как всегда, сложилась патовая ситуация – все 12 работ одинаково хороши и принципиально несравнимы. В номинации «Традиционные ремёсла» Алина Гронская из Красноярска представила набор для младенцев – деревянную расписную люльку, игрушки. С помощью традиционной борецкой росписи она перенесла на дерево целый мир волшебных лесных сказок. Её землячка Екатерина Калинина настаивала, что матрёшки, вышедшие из под её пера, нужно обязательно трогать руками – и правда, они были тёплыми и нежными, а целые сюжеты с хитрыми котами и лисами, обвивавшие матрёшки, хотелось рассматривать и рассматривать. Ирина Николаева из Москвы представила золотное шитьё. Её кокошники и шейные украшения, напротив, были на ощупь прохладными – металл! Удивительно, но такую красоту всё равно было принято покрывать сверху платком. Во второй раз в номинанты конкурса прошёл Сергей Коротченя из Нижнего Тагила. Он привёз обновлённую коллекцию изделий из бересты, хотя кое-что нам довелось увидеть только в виде фотографий – очень авангардные изделия, в которых сочетаются элементы тагильских металлических подносов и самобытная берестяная техника мастера. Екатерина Суворова из Астраханской области привезла коллекцию народной художественной игрушки, а Сергей Фёдоров из Челябинска – пряничные доски. Не у одного меня появилась тогда мысль: «Как так получилось, что мы до сих пор не обзавелись подобной доской?»

Во время заключительного слова членов жюри было сказано много правильных слов. Но в памяти отпечаталось другое: «f*** off!» Старый этно-рокер Альберт Кувезин решил таким образом в прямом эфире завершить свою вендетту с официозом. Сказав, что по телевизору нам не показывают настоящий фольклор, а он, настоящий фольклор, весь здесь, он послал это телевидение. Кто-то засмеялся, а мне стало нестерпимо скучно. Не стал я оставаться на «Ят-Ху», даже несмотря на анонсированную премьеру песни «Мир Сибири», которую журналисты прочили в гимн фестиваля. И совсем не потому, что претензии Альберта необоснованны, или что он протащил – пусть и контрабандой, на английском языке (опять этот английский!) – матерщину на сцену фестиваля народной культуры. Просто, глядя на разрушение традиционных табу, я вижу, как общество становится безразличнее, а не свободнее, как цветастая вычурность начинает соседствовать с тусклым взглядом. Разве Кувезин не понимает, что завтра никто даже не оторвёт глаз от смартфона, когда со сцены будет литься уже отборная ругань? Всему своё место, а здесь правду-матку под гыгыканье превращают в шоу с попкорном – тоска. Уж лучше официоз! Возможно, Альберт Будачиевич хотел выкрикнуть, чтобы его услышали – увы, осмысленных комментариев в СМИ тема «фольклор и телевидение» не получила. Для интернетовского же мэйнстрима, давно не воспринимающегося как территория смыслов, это выходка на пару вялых «гы-гы».